Верховья - Валентин Арсеньевич Николаев

Впрямую взявшись за решение одной из драматичнейших проблем ХХ века — «человек и природа», В. Николаев не ограничивается абстрактным рассуждением на сей счет и не впадает в идиллическое умиление, как это свойственно ряду современных писателей, а проводит эту общую проблему через душу своего героя, возлагая на его еще не окрепшие плечи это тяжелое бремя. Признаться, я сначала подумала: не слишком ли сокрушительную ношу возложил писатель на героя-подростка? А потом поняла: нет, ноша и должна быть тяжела. Если в свои шестнадцать лет человек не поймет, как противоречива и драматична жизнь, как много в ней нерешенных проблем, то вряд ли и в зрелые годы он сможет стать достойным творцом жизни. Здесь тоже, видимо, скрыта одна из сокровенных и важных для В. Николаева мыслей — мысль о том, что человек только через свой опыт, физический и духовный, только через труд, тяжелый, изнурительный труд тела и души, может приобщиться к своему народу, к своей Родине, к человечеству, наконец. Недаром возникает в повести и образ Ивана Пеледова — человека, тяжело раненного в Великую Отечественную войну, физически искалеченного, но сохранившего незаурядную духовную силу. Именно он становится духовным наставником и своего рода первым учителем Мишки Хлебушкина.

Да, человеку не дано «чистой жизни», он не может, не должен, не имеет права уподобиться природе, ее величавой, могучей, но созерцательно-бездумной жизни. А если бездумной — значит, беззащитной. Настало время, когда человек достиг таких научно-технических высот, что наконец понял: с природой надо не воевать, а спасать, защищать ее. Видимо, можно сформулировать мысль писателя и так: чтобы сохранить саму устойчивость вечного движения (и равновесия) природных сил, человек должен быть вечно не спокоен, должен максимально активизировать свой разум (отсюда это слово-рефрен в повести — «учиться»!) и свою совесть (отсюда — неотвязные «думы», «смятение» и непроходящая «боль» сердца главных героев «Шилекши»). Потому-то, отрекаясь от дела отцов и дедов, уходя из леса, выбирая «работу» воина, Мишка Хлебушкин, если всмотреться в суть его судьбы, не отрекается от своих истоков, а, напротив, остается верен им, ибо сегодня, сейчас, в данную историческую минуту, продолжить дело отцов можно только не по старинке, а по-новому, не буквально исполняя это дело, а защищая, охраняя, оберегая его.

Последняя повесть В. Николаева, с масштабностью ее проблематики (неразрывность связи конкретного труда с трудом духовным, поиски нерасторжимого союза разума человека и его совести, судьба человека и судьба планеты) — свидетельство творческой зрелости прозаика. И, конечно, повесть вселяет надежду на то, что завтрашний день писательской биографии В. Николаева будет ярче, значительней, чем день сегодняшний. Иначе и быть не может — ведь жизнь неистребима...

Г. Егоренкова

Са́ры — деньги.

Раке́шка — водка (жаргон жгонов, пимокатов).

Стелю́га — жердь-прокладка меж рядами бревен. По стелюгам накатывают и скатывают бревна.

Жгонка — отхожий заработок на катке валенок.

Ербезенок — парнишка (жгонское).

Молвашка — ночь (жгонское).

Кобылка — плотик из двух-трех бревен.

Размолевать — разобрать бревна на воде в один ряд (сплавщицкое).

Стяг — рычаг для скатывания особо толстых бревен (сплавщицкое).

Перо багра — выступ с отверстиями для крепления багра к шесту гвоздями.

Цитирую по статье Михаила Лапшина «Хочешь светить — гори!» (К 80-летию со дня рождения В. Овечкина). — Наш современник, 1984, № 9, с. 179.