Эмиль Брагинский - Московские каникулы

На лице помощника отразилось недоумение. И он был прав. В подобных делах лучший друг не бывает препятствием. «Должно быть, господин Министр сильно устал, или он постарел, бедняга!» – подумал помощник, унося тяжеленькую Лучану в отдельную комнату. Отнести ее к себе помощник не рискнул, хотя ничего против этого не имел, даже наоборот.

Дежурная по резиденции получила от Министра четкое распоряжение:

– Утром разбудите меня, пожалуйста, в половине седьмого утра. Синьору тоже – мы летим одним самолетом.

– Слушаюсь, синьор Министр! – сказала дежурная.

Следующим утром правительственная машина неслась по утренней Москве рано, в начале восьмого.

– Ты почему отвез меня в посольство? – сердилась Лучана.

Маурицио ответил искренне:

– Ты была мертвецки пьяна, дорогая моя, вряд ли он обрадовался бы твоему появлению в эдаком безобразном виде!

– Он бы обрадовался моему появлению в любом виде!

– Но я не знал его адреса! Сейчас ты его разбудишь, и вы помиритесь. Перед отъездом всегда мирятся!

Машина въезжала в Гришин двор.

– Жди меня. Когда вернусь, не знаю! – нагло объявила Лучана.

– Но самолет…

– Ты же большой человек, Министр, задержи самолет!

По двору Лучана еще шла, изо всех сил крепилась, чтобы не перейти на бег. Она понимала, что Маурицио пристально наблюдает за ней. Но по лестнице Лучана лихо помчалась, рискуя переломать себе все, что только можно сломать.

Отворила Дуся. А из-за закрытой Гришиной двери раздался приветственный лай Сюрприза. Возле двери был выставлен в коридор пижонский чемодан Лучаны.

– Собака дома, Гриши нету! – сказала Дуся вместо «доброго утра».

Лучана поглядела на нее больными глазами и произнесла только одно слово:

– Пожалуйста!

– Ишь ты! – Дуся сменила интонацию. – Надо же. Никак не ожидала. Тогда извини-прости… – И удалилась быстро и неслышно. Она была умницей, эта вроде бы простоватая Дуся.

Лучана прижалась к Гришиной двери:

– Гриша… я знаю, ты меня слышишь. – В голосе Лучаны надрыва не было, но несчастье было, и слезы тоже. – Я не буду просить прощения, я вот такая, какая есть, понимаешь?.. Я вечно понятия не имею, куда меня занесет в следующую минуту!.. Прости меня, Гриша, ну пожалуйста, прости!.. Верни мне собаку, Гриша, это ведь моя собака!.. Я балованная, взбалмошная я, но знаю – ты мне нужен, Гриша! Ты мне сильно нужен! Ты мне надолго нужен, Гриша… И наверное, в самолете я умру…

Лучана замолчала.

А по другую сторону двери недвижимо стоял Гриша. Он хотел, он очень хотел открыть дверь, но не открывал.

Оба молчали. Время замерло и вскоре вовсе остановилось.

Вдруг с улицы донесся нетерпеливый автомобильный гудок.

– Гриша! – всхлипнула Лучана.

Гудок повторился. Лучана опомнилась, схватила чемодан и поволокла его к выходу.

Жалобно тявкнул Сюрприз.

Теперь Гриша смотрел в окно и видел, как водитель перехватил у Лучаны чемодан и уложил в багажник, Лучана села в автомобиль. Вот автомобиль отъехал…

Сюрприз отчаянно скребся в дверь и повизгивал.

А в машине Лучана заплакала навзрыд, как плачут маленькие дети, содрогаясь всем телом.

Маурицио тщетно пытался ее утешать:

– Перестань, Лучана, успокойся!.. Знаешь, я ведь первый раз в жизни вижу тебя плачущей!

Лучана заставила себя улыбнуться:

– Это потому, что у меня опять украли собаку! У меня уже украли подряд двух собак!

Бродячие псы приносят счастье, это доказано наукой и еще больше практикой. Известно, что пес по имени Сюрприз в городе Милане был бродячей собакой. Там его изловил помощник командира корабля и засунул в клетку. В Москве Сюрприз стал членом несуществующей семьи – Лучаны и Гриши. И сейчас он сделал то, что мог сделать только он один и никто другой. Он нашел выход из безнадежного положения. Откуда-то из-под дивана он выволок дамскую сумочку и принес Грише, и для вящей убедительности ударил хозяина лапой.

Гриша поглядел на сумочку отсутствующим взглядом. Грише потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что Сюрприз умнее его.

Гриша раскрыл сумочку и… обнаружил в ней паспорт Лучаны и авиабилет. Гриша сообразил, что у Лучаны несколько сумочек, что украли другую сумочку… Гришина гордость и Гришино самолюбие испарились мгновенно. Теперь у него возник план, гениальный план. Когда дело идет о любви, иных планов, не гениальных, не бывает!

Гриша расцеловал Сюрприза. Гриша кинулся в комнату Дуси, которая снова спала крепким, здоровым сном. Гриша с трудом растормошил ее.

– Ты чего меня обнимаешь, Григорий? – Дуся с трудом приоткрыла один глаз, левый. – Ты меня уже один раз крепко обидел, а главное – есть у меня другой человек!

– Ты какой номер обуви носишь? – задал, казалось, глупый вопрос Гриша и получил достойный ответ:

– Из-за этой блондинистой бабы ты спятил!

– Какой номер, спрашиваю? – Гриша нервно повысил голос.

– Ну сорок первый, отстань, дай спать!

– Я тебя обожаю! – Гриша расцеловал Дусю, он был готов расцеловать всех и вся. Он схватил Дусины туфли и помчался обратно, к себе в комнату.

Вскоре из комнаты появилась странная женская фигура. Да, женская. Наверно, восточного происхождения. Хотя туфли на ней были вполне европейские. Сама фигура была закутана в плед, а на голове высилось непонятное сооружение из платка, которое сползало на лоб. Фигура несла дорожную сумку. Сюрприз бежал следом и во дворе сразу, уже привычно, поднял ногу на колесо Гришиной машины, после чего был схвачен крепкой мужской, нет, теперь она считалась женской, рукой. Сюрприз был схвачен, засунут в дорожную сумку и заперт на молнию.

Сюрприз, помня о путешествии в клетке, не ведая, что его ожидает, пришел в ужас, возмутился людской неблагодарности, но поделать ничего не мог.

Фигура уселась на водительское место Гришиной машины, и та послушно и резво взяла старт. По идее, это была погоня за правительственной машиной, которая увезла Лучану. Идея абсурдная. Но еще со времен фильма «Берегись автомобиля» известно, что комедия без погони – это как жизнь без любви.

Гришина машина успешно выбралась на Ленинградский проспект. Вперед и только вперед!

– Какой я кретин, Сюрприз! – говорила Фигура. – Почему я ее не впустил?

Сюрприз был согласен, что Гриша кретин, но, запертый в сумке, оскорбленно промолчал.

Машина мчалась по проспекту на хорошей скорости, даже на очень хорошей, черт возьми, желтый свет, ничего, проскочим, кстати, когда вылетает ее самолет? Гриша не рассмотрел как следует билет, ладно, проскочили на желтый. Нет, не проскочили. Будто из-под земли вырастает гаишник и свистит, где он так научился свистеть? Надо остановиться, не остановишься – он передаст по рации… Остановился. Черт, время летит, что этот гаишник, не может передвигаться быстрее!

Инспектор приближался неторопливо, двигал ногами, будто изнемогал при каждом движении.

Ситуация была критической. Но Гриша вспомнил про семьдесят пять долларов, полученных от Лучаны, полез куда-то под плед, добыл эти спасительные зеленые бумажки, протянул инспектору.

Инспектор, будто фокусник, взмахнул рукой, и доллары неуловимо исчезли. Вроде их и не было никогда. Вообще-то они уже спокойно лежали под белой нарукавной крагой. Может, краги для этого и предназначены?

– Больше не нарушайте! – строго посоветовал инспектор.

– Никогда! – клятвенно пообещал Гриша и помчался к аэродрому на максимальной скорости, которую можно было выжать из его передвижного устройства.

Лучана, естественно, уже находилась на аэродроме, она шла через «виповский» зал, предназначенный исключительно для Особо Важных Персон, она шла и оглядывалась в надежде на чудо, в надежде, что Гриша сейчас вот появится здесь…

Министр, он шел рядом с Лучаной, только усмехнулся:

– Если он и появится, твой московский любовник, то в этот зал его все равно не пустят!

Глаза Лучаны вспыхнули венецианским гневом:

– Его всюду пустят! Это с ним я танцевала тогда, на приеме…

Министр, синьор Каппаттини, был лукав, как все политики:

– Жаль, что я его не рассмотрел!

По этой реплике стало ясно, что он его рассмотрел очень даже хорошо.

Любовник Гриша уже подъехал к аэровокзалу. Он поставил машину на первое попавшееся место и, схватив сумку с живым грузом, заспешил ко входу. Кто-то на него оглянулся. Гриша понял, что оплошал, что сейчас он ведь женщина, сменил походку и, покачиваясь на Дусиных каблуках, засеменил, как и положено женщине.

На втором этаже, в зале вылета, народу было – больше чем требовалось. Гриша быстро заполнил таможенную декларацию, разумеется написав в ней имя и фамилию Лучаны, как услышал объявление диктора:

– Заканчивается регистрация пассажиров, вылетающих рейсом «Алиталия» по маршруту Москва – Рим!

Гриша, стиснув зубы, рванул к таможенникам. Он пробивался сквозь толпу, крича писклявым голосом и с иностранным акцентом:

– Пропустите меня, мой самолет вылетает! Пожалуйста!