Алексей Качалов - Ампутация Души

— Ты знаешь, кто на нём висит? — спросил Скипидарыч, тыча пальцем в крест.

— Ну, Христос, — вяло ответил обезьяноподобный.

— А ты знаешь, что он за тебя умер?

— Ну, слыхал. Я не понял, ты чего — нарваться хочешь?

— А ты бы за него помер? — не унимался Скипидарыч.

— А с какого хрена мне за него помирать?

— А вот так, довелось бы? Молчишь? Хоть кто-нибудь из вас умер бы за Христа?! Понавешали крестов-то, мать вашу! Вот ты бы умер за Него? А ты? А ты? А вот ты?! — приставал Скипидарыч к каждому из посетителей, пока, посредством чьего-то здоровенного кулака, не потерял сознание.

Деснину не оставалось ничего, кроме как, пока гнев выпивающих не переключился и на него, взвалить поверженного Скипидарыча на плечо и отнести домой.

В ожидании, пока Скипидарыч очухается, Деснин решил немного прикорнуть, тем более что до вечера времени оставалось ещё много.

Когда Деснин открыл глаза, Скипидарыч сидел на койке и прикладывал к губе смоченную в чём-то тряпочку, то и дело поохивая.

— Не, Скипидарыч, — усмехнулся Деснин, глядя на эту сцену, — ей богу, своей смертью ты не помрёшь. Слишком умён ты для алкоголика.

— Да уж, едрень фень, дуракам легче жить.

— Я вот все удивляюсь: уж слишком много ты про попов знаешь. А вроде никогда из деревни своей не вылезал.

— А, — махнул рукой Скипидарыч, — учился я когда-то по молодости в духовной семинарии. Их тогда всего несколько штук было на всю страну. Никодим посоветовал мне туда идти-то… За пьянку меня выгнали. Видать, тяга к алкоголю оказалась сильнее тяги к Богу. Грешен, — тяжело вздохнул Скипидарыч, но грустил недолго и вскоре уже вновь затараторил:

— Блин, как губу-то разворотили. А я этим сволочам еще анекдот хотел рассказать, мой любимый. Идет, значит, мужик по краю пропасти. Запнулся, сорвался — летит вниз. Но в последний момент зацепился за куст. Висит, значит, с жизнью прощается — куст того гляди вырвется. «Господи, говорит, если ты есть, спаси!» И тут глас с Небес: «А веришь в меня?» «Верю, верю! Только помоги!!!» «Ну, коли веришь, отпускай куст»… После паузы: «Блин, а у вас там, на Небе, никого другого нет?»

Деснин для приличия улыбнулся и подошёл к окну, совсем другие мысли его занимали. Погода хмурилась. Свинцовые тучи то и дело отблескивали далёкими зарницами. Собиралась гроза.

— Знаешь, Скипидарыч, решил я домой податься. Тошно мне. И влипать я ни во что не хочу.

— Но ты ведь обещал, за ради Никодима…

— Ладно, — стукнул Деснин кулаком по подоконнику, — давай чего-нибудь перекусим. Схожу я в церковь, если обещал. Но смотри у меня, если… А, всё равно схожу.

Снова Деснин лежал на полу за прилавком свечной лавочки. Снова раздавались неясные шорохи. Но на сей раз их то и дело заглушали мощные раскаты грома. Бледные вспышки молний периодически освещали церковь. В этих мимолётных отсветах мёртвенного света всё внутреннее убранство церкви выглядело неприветливо и даже зловеще. Деснин довольно долго наблюдал за этой картиной, но, в конце концов, её однообразность его усыпила, и он крепко заснул.

Проснулся он уже ближе к полуночи. Из зала доносился какой-то шум. Выглянув из-за прилавка, Деснин увидел следующее.

Церковь была не ярко, но хорошо освещена. Четверо человек в каких-то странных балахонах волочили в сторону алтаря странного вида статую. Когда та была установлена, её развернули. На Деснина уставилось нечто вроде козлиной морды с длинными рогами. На животе статуи помещался щит, на щите — крест с розой посередине. В подножии статуи находился шар, изображающий глобус, обвитый огромной змеёй с развёрзнутой пастью.

Затем к этой фигуре подтащили и поставили справа колонну с треугольником на вершине. В треугольнике был изображён глаз. Колонна также была обвита змеёй. Слева от центральной фигуры был поставлен ещё один змей в виде латинской буквы «S». Ещё около статуи можно было наблюдать стол, покрытый чёрным сукном, большое кресло с резными подлокотниками и небольшую жаровню.

Деснин больно ущипнул себя, чтобы убедиться, что всё это не сон. Но увиденное им, действительно не являлось сном. Оторвав взгляд от статуи, он осмотрел присутствующих. Их было одиннадцать человек. Все в тёмных балахонах. На шее каждого поверх балахона висела пентаграмма, такая же, какую нашел Скипидарыч. Особое внимание привлекал самый высокий из присутствующих. Через его плечо была перекинута алая перевязь, на голове красовалось нечто вроде короны с двумя рогами. «Рогатый «- мысленно окрестил его Деснин.

Тут Рогатый вышел в центр зала и, обращаясь к присутствующим, произнёс:

— Братья! Уверен, что эта ночь навсегда останется в вашей памяти. Ибо сегодня, и я на это очень надеюсь, сам наш господин почтит нас своим присутствием. Я долго готовился к этому моменту и припас то, что его наверняка заинтересует.

С этими словами Рогатый извлёк из небольшой клети, которую всё это время держал в руке, частично обгоревший череп.

— Думаю, вы догадываетесь, кому принадлежал сей череп, — продолжал Рогатый, возлагая череп на стол перед статуей. — Да, ещё совсем недавно тот, кому он принадлежал, служил в этом храме, восхваляя вечного врага нашего с вами Господа. Да он и сам был врагом и немало досадил Ему. Впрочем, довольно слов. Приступим, братья, пора.

«Так вот оно что! Вот зачем спалили Никодима! Сатанисты чертовы!» — неслись в голове Деснина мысли. Он уже совсем было ринулся вперед, к Рогатому, но к ужасу своему почувствовал, что не может сдвинуться с места. Какая-то неведомая сила держала его.

Тем временем все сатанисты расположились треугольником, острый угол которого был обращён к статуе. Тогда Рогатый взял в руки украшенный драгоценными камнями кинжал, подошёл к столу и, ударяя кинжалом по черепу, произнёс:

— Да будет проклят Адонаи! Да будет благословенно имя Люцифера!

Затем удары кинжалом по черепу проделали и те же восклицания произнесли один за другим все присутствующие. Череп превратился в кучу осколков. Их собрали и бросили в пламя жаровни.

После сожжения черепа все огни в зале были притушены и только в руках у одного из присутствующих осталась большая чёрная свеча, с которой он поместился рядом с креслом, стоящим перед статуей. Рогатый также встал около кресла и начал читать заклинание.

Первая его часть была, очевидно, на латыни, вторая представляла собой набор фраз из Апокалипсиса и восхваляла сатану. Произнеся последнее слово «аминь», Рогатый возвысил голос и три раза громко крикнул:

— Люцифер!.. Люцифер!.. Люцифер!..

Но никакой реакции не последовало. Тогда Рогатый прокричал это имя ещё девять раз. Снова ничего не произошло. Тогда он воззвал:

— Ко мне, братья! Прибегнем к великому заклинанию!

Сатанисты взяли в руки чёрные свечи и зажгли их от огня жаровни. Потом они все выстроились и совершили ход по периметру храма. Каждый из них при этом медленно кружился и бормотал какие-то заклинания, то и дело выкрикивая имя Люцифера. В эти выкрики гармонично вплетались раскаты грома и вспышки молний продолжающейся грозы.

Как известно, любая церковь имеет отличную акустику, поэтому вскоре все крики слились в один общий вопль, который метался по сводам, отражался от пола, вновь улетал ввысь. «Люцифер! — слышалось со всех сторон. — Люцифер!»

Деснину показалось, что даже иконы стали искажаться от этого неземного вопля. Вот Николай Угодник с перекошенным лицом, в котором не осталось ни капли святости, приложил к груди ладонь с разведёнными в стороны пальцами и, раскрыв рот, в котором виднелись страшные клыки, завопил хриплым голосом: «Люцифер!» «Люцифер!» — вторила ему дева Мария, откусывая голову Христу-младенцу. Белоснежный архангел Гавриил, изображённый на одной из фресок, вдруг стал темнеть. Вскоре у него исчезли крылья и стал расти хвост. Затем исчез нимб, и вместо него стали пробиваться рога. «Люцифер!» — слетало с его искажённых в злобной гримасе губ.

Всё смешалось в невообразимом хаосе. Кружащиеся со свечами в руках сатанисты, перекошенные лики святых, своды, пол, стены… Вдруг все свечи разом погасли. Воцарилась полная тьма. В тот же момент пронёсся бурный поток ветра. Глубоко под землёй раздался ужасный рёв. Затем страшный треск и грохот. Пол под ногами присутствующих явственно встряхивался, словно вся церковь готова была развалиться. Раздался оглушительный удар грома, и в тот же момент весь зал залил ослепительный свет.

И вот, через мгновение после того, как зал осветился, на кресле перед статуей появился некто. Рогатый тотчас опустился на колени перед этой фигурой, а за ним и все присутствующие. Прошло несколько секунд, показавшихся Деснину веками. Затем он услышал голос, говоривший:

— Встаньте, дети мои, и ничего не бойтесь.