Гийом Мюссо - Сентрал-парк

— А не пошли бы вы с вашими просьбами ко всем чертям?! Теперь переходим к лесной лачуге!

Кейн отошел и поправил повязку, расстегнув вязаную куртку и рубашку. Как видно, от его усилий рана начала кровоточить, но он стиснул зубы и взялся за запасное колесо.

— Лесная лачуга на самом деле принадлежит Калебу Данну. Но я попросил Агату прикнопить к двери обе фотографии и ваше удостоверение, которые нашел в вашем портмоне.

— «Шелби», насколько я понимаю, тоже принадлежит вам?

— Я выиграл эту машину в покер, когда жил в Чикаго, — сообщил психиатр, поднимаясь с корточек и вытирая руки.

И представить невозможно, насколько невыносимо было его слушать! Я чувствовала себя униженной, оплеванной. Подло обманув меня, водя целый день за нос, Кейн отнял у меня последнее, что у меня оставалось: уверенность, что я стоящий полицейский детектив.

— Признаюсь, что мне очень повезло, — продолжал он свои откровения. — Два раза я рисковал погореть, и тогда бы вы меня раскусили. В первый раз, когда настояли, что отправитесь вместе со мной в лабораторию, чтобы сдать на исследование лоскуток с кровавыми пятнами.

Мне показалось, что я чего-то недопоняла, но не стала перебивать, и он продолжил:

— Мы с Элианой друзья, клиника постоянно сотрудничает с ее лабораторией, но у меня не было возможности ни о чем заранее ее предупредить. По счастью, она ни разу не назвала меня при вас «доктор».

Пикантность ситуации меня ничуть не развеселила.

— А второй?

— Когда вы позвонили вашему коллеге Марешалю. Тут я был в двух шагах от провала. Но мне повезло, он не был в курсе, что вы в отпуске по болезни. И повезло еще один раз: просматривая данные камеры наблюдения, он не придал никакого значения датам. Если бы он написал вам, что это снято на прошлой неделе, все бы пропало.

Какую же я чувствовала обиду! Яростную, с которой никак не могла совладать. Все было так мерзко, так несправедливо, так невыносимо!

Я наклонилась, взяла гаечный ключ, распрямилась и изо всех сил саданула по животу этому доброму доктору Кейну.

Я наподдала Кейну гаечным ключом еще разок, и он, согнувшись пополам, не в силах вздохнуть, повалился прямо в пыль.

— Если говорить честно, то вы самый настоящий гад!

Он держался за живот обеими руками. Но мне было на него наплевать, меня душил гнев, и я продолжала изливать свою обиду:

— Ваши душераздирающие рассказы о сыне, о смерти сестры вашей жены отвратительны! Как не стыдно так цинично, так подло врать?!

Он попытался подняться, но потом сложил руки перед собой крестом, стараясь защититься от нового удара.

— Но все это правда, Алиса! Что касается моей личной жизни, я не погрешил против истины ни на йоту! Только я был не полицейским, а врачом и добровольно работал психиатром в ассоциации, которая помогает проституткам.

Я отбросила в сторону ключ и не стала мешать ему встать.

— Моя жена действительно уехала в Лондон вместе с сыном, — продолжал он, немного отдышавшись. — И я ушел из клиники, чтобы поселиться к нему поближе.

Пусть даже он не все время врал, но я-то тут при чем? Во мне по-прежнему клокотал неистовый гнев.

— Вы получали удовольствие от своего замечательного маскарада! Но мне-то от вашего издевательства какая польза? Какая польза мне?!

Я бросилась к нему, я молотила его кулаками и орала:

— Мне-то какая польза?! Мне?! Мне?!

Он крепко схватил меня за запястья большими сильными руками.

— А теперь успокойтесь! — властно приказал он. — Мы проделали все это только для того, чтобы вам помочь.

Подул ветер. Я вздрогнула. Действительно, я увлеклась дознанием и совершенно позабыла о болезни.

Нет, я не могла поверить, что в самом скором времени мне светит превратиться в овощ. Сегодня утром я мыслила так ясно, схватывала все так быстро. Стекла «Шелби» порадовали меня очень лестным отражением: совсем не старая еще женщина, стройная, с правильными чертами лица, с пышными, развевающимися на ветру волосами. Но теперь-то я уже знала, как обманчива, как ненадежна наша внешность. Знала, что безжалостные бляшки того и гляди парализуют мои нейроны и мозг застынет, окостенеет. Знала, что дни мои сочтены.

— Вам необходимо пройти вторую часть операции, — так же твердо сказал Гэбриэл Кейн.

— Пустая трата времени! Я не верю в ваши трюки! Рекламная трескотня, чтобы ощипывать дурачков. Всем известно, что от Альцгеймера лекарства нет.

Голос доктора Кейна немного смягчился:

— И так, и не совсем так. Не знаю, что именно рассказали вам об этой операции. Зато прекрасно знаю, что наша клиника специализируется на электростимуляции памяти, и найденный нами метод приносит великолепные результаты.

Я стала прислушиваться к его словам. А он тоном профессора стал разъяснять:

— По тончайшим электродам постоянный сигнал в несколько вольт посылается в стратегические зоны мозга: в свод и лобные доли. Стимуляция производит микровибрацию, которая благотворно воздействует на гипоталамус. Спектр воздействия еще не выяснен до конца, но главная наша задача — улучшить деятельность нейронов — выполняется.

— Ваше лечение не устраняет болезнь.

— У многих пациентов наблюдается временное, но весьма значительное улучшение памяти и ориентации в пространстве.

— Временное! Как мило!

— Алиса! Я пытаюсь внушить вам одну простую вещь: отступать некуда! Да, к сожалению, мы имеем дело вовсе не с точной наукой. У некоторых пациентов, прошедших наше лечение, утраченные воспоминания воскресают, с другими ничего не происходит, и они продолжают, к несчастью, все глубже погружаться в темноту…

— Вот видите!

— Я вижу, что все непредсказуемо. Что болезнь может принять неожиданно бурный характер и повести к очень скорой смерти, а может стабилизироваться и тянуться годами. У молодого организма в случае, если болезнь захвачена на раннем этапе, есть возможности ее сдерживать. Это ваш случай, Алиса!

Я повторила для самой себя:

— Возможность сдерживать болезнь…

— Тормозить развитие болезни — значит выигрывать время! — резко бросал он. — Наука идет вперед, каждый день совершаются новые открытия. И можно надеяться, что…

— Ага, лет через тридцать…

— Может, через тридцать, а может, и завтра! Посмотрите, что происходит со СПИДом. В начале восьмидесятых получить диагноз СПИД означало смертный приговор. А затем появились зидовудин и тритерапия. И люди живут с этой болезнью больше тридцати лет…

Я опустила голову и с усталым безразличием сказала:

— У меня нет больше сил. Поэтому после первой операции у меня наступил кризис. Я решила вернуться во Францию, чтобы в последний раз повидаться с отцом и…

Он подошел ко мне и посмотрел прямо в глаза.

— И что? Пустить себе пулю в лоб?

Я не отвела глаз и насмешливо улыбнулась.

— Да, что-то вроде того. И что?

— Я считал вас мужественнее.

— Кто вы такой, чтобы говорить мне о мужестве?!

Он стоял ко мне совсем близко. Мы почти касались друг друга лбами. Мы были похожи на двух боксеров, которые начинают раунд.

— Вы зациклились на своей беде и не понимаете, какая великая удача выпала на вашу долю. У вас есть надежный друг, который оплатил ваше лечение, который использовал все свои связи, чтобы вас срочно включили в нашу программу. Может быть, вы не в курсе, но список желающих лечиться именно здесь очень велик. Люди стоят в очереди.

— Вот и прекрасно! Я освобождаю нужное место!

— Да, похоже, что вы этого места не заслуживаете!

Сама того не ожидая, я вдруг посмотрела доктору в глаза. И прочитала в них гнев, печаль, возмущение.

— Вы молоды. У вас характер бойца. Вы самая целеустремленная и упорная женщина из всех, каких я только встречал в жизни. Кому, как не вам, вступить в борьбу с болезнью?! Вы можете стать образцом, примером для других больных!

— Плевала я на примеры, Кейн! В этой игре мне не выиграть, так что оставим дурацкую болтовню.

Он взвился:

— И что?! Вы готовы без боя сложить оружие? Разумеется, так куда проще! Хотите покончить, не медля? Валяйте! Ваш рюкзак на переднем сиденье, и пистолет из него никто не доставал.

Кейн энергичным шагом направился к клинике.

Он меня провоцировал. Доводил до крайности! Он не знал, что не стоит подталкивать меня к этой дорожке. Я сама брела по ней вот уже много дней, едва удерживаясь, чтобы не сорваться в пропасть. Я открыла дверцу «Мустанга» и забрала рюкзачок. Расстегнула. «Глок» лежал на месте, так же как и мобильник. Батарея у мобильника почти разрядилась. Я машинально сунула мобильник в карман, потом проверила зарядник пистолета и сунула его себе за пояс.