Ингрид Нолль - Почтенные леди, или К черту условности!

Я лишний раз убеждаюсь, что совершенно не похожа на Аннелизу, когда она мне зачитывает брачные объявления из центральных газет. И громко ругается из-за того, что почти все мужчины предпочитают стройных и худощавых. Не съездить ли нам с Аннелизой на Мальорку? Вот только она вряд ли согласится сесть в самолет.

— Ты меня вообще-то слушаешь? — воскликнул Руди.

— Как ты говоришь? Снова влюбился? Ну здорово! — похвалила я бывшего сотрудника. — Я его знаю?

— Вряд ли, он живет в Гамбурге. У нас чисто уик-эндовские отношения, хотя часто все проходит просто отлично.

— А как магазин?

— К сожалению, плохо.

Я насторожилась. В чем проблемы? Оказалось, Руди выкупил все драгоценности из наследства одного аристократического дома. Стоимость была высокой, и он взял в банке кредит. Несмотря на то что на Руди теперь лежал тяжелый долг, он мгновенно увлекся и стал описывать, какие красивые цепочки, кольца, броши и браслеты ему удалось перехватить. К сожалению, на эти дорогие вещи пока не объявился покупатель.

— Тебе надо бы приехать, — продолжил Руди, — хотя бы для того, чтобы взглянуть на диадему прусской княгини! Тяжелая, роскошно выполненная, в средней части, покрытой изумрудной эмалью, нанесена монограмма королевы Луизы. Стилистически безупречно выдержаны только серьги, чистый ар-деко. К ним подходит восхитительное колье! А из Будапешта…

— Руди, нам нужно серьезно поговорить. Приезжай сюда и захвати свои сокровища. Надеюсь, ты их застраховал!

Ближайший четверг в Висбадене и у нас в Шветцингене выходной. Заманиваю Руди спаржей и только что созревшей земляникой. Он дает обещание, тем более что его гамбургский друг праздника Тела Господня не признает, для него это обычный рабочий день, и поездка на север состоится не ранее субботы.

Для Аннелизы любые гости в радость, даже те, кто приезжает не к ней. Я размышляла, как бы ей осторожно объяснить, что мои гости не становятся с неизбежностью и ее гостями. Моей подруге вовсе не обязательно вникать в вопросы финансового баланса Руди.

— Будет лучше, если мы приготовим спаржу, — предложила Аннелиза, словно это была не моя идея. — Еще в восемнадцатом веке знали, что в зыбкой песчаной почве она вызревает лучше, чем где бы то ни было.

— А для начала твой знаменитый суп с черемшой.

На секунду у нее отвисла челюсть. Она искала в моих глазах насмешку, язвительность или того пуще — злобные замыслы. Но я состроила невинное выражение, будто у меня и в мыслях ничего не было, и Аннелиза снова заулыбалась.

Сад для Аннелизы являлся чем-то вроде рая. Сегодня она объясняла мне, что на какой клумбе растет. Петрушку, лук-скороду и укроп я, естественно, могу различить, а вот майоран, тимьян и душицу надо бы запомнить. А такие растения, как иссоп, рута душистая или тем более окопник, разве кто-нибудь может знать? Для франкфуртского зеленого соуса у Аннелизы всегда семь трав по рукой — кроме самых ходовых она добавляла еще кислый щавель, огуречник, бедренец, купырь и садовый салат.

— Ты прямо как ведьма-знахарка! — восхитилась я. — Я со своими плохими глазами наверняка схватила бы крапиву. Все твои травы, по-моему, выглядят одинаково.

— Последствия были бы губительными, — улыбнулась она. — Пора бы уже хоть немного разбираться, ведь в сущности в любом саду полно ядовитых растений. Практически у всех можно встретить морозник, наперстянку, волчник, мак, живокость, борец и золотой дождь. Даже на балконах не редкость олеандры, лекарственная лавровишня и герань. Но кому придет в голову мысль приготовить из них салат или сварить мармелад из плодов плюща и тиса?

Мне точно не придет, подумала я, а вот Аннелизе может. Ведь она заправляет суп листьями безвременника осеннего для вкуса.

— А есть у тебя в огороде черемша? — спросила я. — Я, к сожалению, плохо представляю, как она выглядит.

— Нет, черемша растет на пойменных лугах или по берегам лесных речушек, правда, ее можно встретить и в диких местах нашего замкового парка, — объяснила Аннелиза. — Пока не зацвела, она похожа на это растение. — Она сорвала листик ландыша и сунула мне под нос.

От нахлынувших мыслей у меня на лбу образовались складки, потому что я не представляла, чтобы такой знаток, как Аннелиза, могла ошибиться, когда собирала травы. Она угадала мои сомнения:

— Впрочем, даже ландыши по-своему ядовиты, хотя их не сравнить с безвременником осенним.

Подруга не сомневалась, что я не принимаю за чистую монету официальную версию, согласно которой она будто бы неумышленно перепутала растения.

Я молча кивнула. О некоторых вещах лучше помалкивать, впрочем мы понимаем друг друга без слов. Аннелиза в любом случае знает, что я прощу ей любой грех.

На цветочных грядках расцвела желтая роза глория деус.

— Когда тебе в последний раз дарили розы? — спросила Аннелиза, вцепилась в мое плечо, вытащила ногу из резинового сапога и вытряхнула камушек.

Когда? Удо подарил мне букет на помолвку, Перси иногда приносил мне цветы, обычно белые, поскольку считал их самыми благородными.

— Целую вечность никто не дарил, — призналась я. — А тебе?

— Ну, это было не так уж давно, — усмехнулась она.

Все-таки Аннелиза была себе на уме. Не исключаю, что зимой она могла сама себе купить букет. У Аннелизы было прекрасное настроение, и она начала напевать:

— Когда в Тироле дарят розы, то дарят чуточку себя….

Разумеется, мне знакома эта песня. Когда мы выходили из детского возраста, то вместе бегали на фильм «В Тироле дарят розы» и восторгались певцом Йоханнесом Хестерсом.

— А кто еще играл в том фильме? — поинтересовалась я. Память у Аннелизы была намного лучше моей. Из моей памяти, к сожалению, выпали имена известных актеров, и я не могу вспомнить их, даже когда вижу перед собой их лица.

— Марте Харелль, Ханс Мозер и Тео Линген! — выпалила она. — Боже, как бы я хотела опять посмотреть это старое кино! Интересно, современные зрители помрут со смеху или как мы тогда — останутся под сильным впечатлением?

Мне пришла в голову мысль попытаться раздобыть видеокассету. Кристиан должен знать, как это можно сделать.

Аннелиза снова принялась напевать песенку из кинофильма. У нее пока крепкий голос. В молодости она хотела стать опереточной певицей.

Мои мечты о профессии тоже не осуществились, потому что в прямом смысле слова были несколько оторваны от земли. В пятнадцать лет я хотела стать пилотом по примеру моего идеала Элли Бейнхорн, которая еще в 1928 году впервые села за штурвал самолета. Получив аттестат зрелости, я узнала, что с близорукостью об этой профессии можно забыть, а после войны девушек все равно охотнее обучали на стюардесс.

— Ты хоть вспоминаешь иногда, что хотела стать звездой сцены? — спросила я. — И что став знаменитой певицей, ты надеялась обрести настоящее счастье?

Подруга недолго размышляла:

— Я давно перестала думать на эту тему. Кто знает, может, со временем я превратилась бы в депрессивную алкоголичку, ведь ты знаешь, что для большой карьеры мой голос слабоват. Нормально, что грандиозные планы рано или поздно уступают место прозе желудка, где и перевариваются благополучно, чтобы больше нас не тревожить.

И все-таки сразу после этого она перешла на другую тему:

— Взгляни-ка на это облако!

Я поняла, что ее так поразило. По небу плыла ведьма. Вокруг отважно загнутого подбородка обвивались длинные локоны, рот сомкнут в ярости.

— Чем-то похожа на нас, — пошутила я.

Когда-то мы обе были писаными красавицами. Впрочем, в то время я этого не осознавала и не любила смотреться в зеркало, но фотографии тех лет не дадут соврать. Удо первым стал говорить мне комплименты, и я попалась на удочку. Вокруг Аннелизы, наоборот, постоянно крутились парни, завоевывая ее расположение. К пятнадцати годам у нее уже была пышная грудь при узкой талии и, естественно, бедра — нежные, а не напоминающие покрышки. Сегодня они раздались и придают ее фигуре грузный вид.

Вчера мы заглянули в бутик, Аннелиза хотела купить дочери на день рождения кофточку. Мы стали с ней обсуждать, что лучше взять, и продавцы перестали обращать на нас внимание. Моя подруга отнеслась к этому спокойно и покорно дожидалась, пока кто-нибудь из них к нам подойдет. Я же стала с ними ругаться. Чтобы успокоиться, я пригласила Аннелизу в бистро, заказала у стойки два эспрессо и две порции салата, показав на хрустальную чашу, чтобы не было ошибки, какой именно салат я хочу.

— Но это омар! — возразила официантка едва ли не с ужасом, будто две пожилые женщины не могут позволить себе отведать деликатеса в одиннадцать часов утра.

Если бы дело было только в высокомерии продавщиц, в упор не замечающих женщин нашего возраста! Бывая по делам в городе, я давно перестала замечать на себе мужские взгляды. Если все-таки в молодых людях вопреки ожиданию просыпается интерес, то, чаще всего, он обращен на мой кошелек. Когда они замечают Аннелизу, то, скорее всего, потому, что она у них вызывает воспоминания о вкусной бабушкиной кухне. Когда вам за семьдесят, вас перестают воспринимать как женщину. Исключение еще могут сделать для бывшей киноактрисы или другой видной личности.