Елена Михалкова - Дом одиноких сердец

Она все же подняла с пола листочек со своими записями, но, еще не поднеся его к глазам, поняла, что ее догадка — не просто догадка, а истина. Можно было и не оставлять последней подсказки, такой простой и чуточку детской — как раз как любил Петр Васильевич. Даша опустилась на ворсистый ковер и, когда к ней подошел Проша, погладила его по голове.

— Да, мой хороший, — без выражения сказала она. — Вот, значит, как оно бывает… Пойдем-ка мы с тобой прогуляемся.

Она дала Олесе таблетку и сообщила, что уходит на час-полтора, не больше. Быстро оделась, сунула в карман сложенные листки рукописи и вышла из дома.

Крики и причитания она услышала, еще не дойдя до ворот — на тропинке, которая вела вдоль ограды. Не раздумывая, Даша завернула на тропинку, и пес побежал за ней, насторожившись. Сначала она быстро шла, потом не выдержала и побежала. Крики затихли. Но когда она выскочила на поляну, на которой стояли люди, кто-то опять запричитал:

— Ой, беда у нас, беда! Не усмотрели, недоглядели!

Потом они заметили Дашу с Прошей и замолчали. Даша сразу увидела все — и толстую нянечку в синем халате, которую она хорошо помнила по пансионату, и присевшую на корточки медсестру, убирающую шприц в белый пластиковый чемоданчик, и трех шушукающихся женщин, стоящих полукругом над телом. Даша подошла ближе и присела на корточки.

Ангел Иванович лежал, съежившись. Глаза его были закрыты, а на лице застыла странная гримаса — то ли боли, то ли усмешки. Прозрачный пух на его голове шевелился от ветерка, сквозь волосы просвечивало осеннее солнце, и казалось, что над головой светится маленький нимб. Проша ткнул тело носом и тихо заворчал.

— Господи, как Лидии Михайловне сказать?! — опять запричитала нянечка. — Убежал, опять убежал!

— А все охранники виноваты, — вставила бледная медсестра, — они ограду не проверили. Он сетку внизу отогнул и вылез.

— Да ведь она разбираться не будет, кто виноват! Ай-яй-яй! Как же вы так, Ангел Иванович!

— Как же вы так, Ангел Иванович? — как эхо, повторила за ней Даша.

Медсестра отозвалась:

— Сердце старое, вот и не выдержало. Он быстро умер, не мучился. Охранник пошел его искать, нашел дыру в сетке, вылез — а он уже здесь мертвый лежит.

Она перекрестилась, и три женщины тоже торопливо перекрестились вслед за ней.

Сзади раздался шорох, и на поляну выбежал перепуганный охранник. За ним показалась Раева. Охранник хотел было что-то сказать, заметив Дашу, но закрыл рот и отошел в сторону. Лидия Михайловна подошла к телу, секунду стояла неподвижно, а потом без сил опустилась на землю рядом с ним.

— Лидия Михайловна! — одновременно кинулись к ней охранник и медсестра.

Раева остановила их взмахом руки.

— Уйдите все, — тихо приказала она.

Люди вокруг нее замерли в неуверенности.

— Я сказала, все свободны, — повторила Раева без выражения.

Сначала попятился охранник, потом женщины. Последней ушла нянечка, поминутно оглядываясь. У тела остались Раева, Даша и черный пес, отошедший подальше от тела.

Сейчас, под солнечным светом, Даша смогла разглядеть лицо Раевой — и ей стало страшно. Каждая черта жила на этом лице отдельно. Отдельно была белая пергаментная кожа, отдельно — обвисшие щеки, отдельно — подергивающийся, почти неразличимый тонкий рот. Правое веко подергивалось в своем ритме.

Управляющая подняла на нее безжизненные глаза, которые были сейчас не голубыми, а темно-серыми, и проговорила:

— Охранников накажу. Он бы остался жив, если бы не убежал из «Прибрежного».

Даша покачала головой.

— Нет, не остался бы, — тихо, но твердо сказала она. — Он все равно бы убежал от вас. Ведь он от вас убегал, а вовсе не из пансионата, правда? Так далеко убежал, что больше вы его не догоните.

Раева подалась к ней всем телом, но Проша вскочил, оскалив клыки, и одним прыжком оказался около хозяйки. Управляющая замерла, глядя на собаку, и опять села на землю.

— Как вы узнали? — спросила она, помолчав.

— Петр Васильевич оставил мне пять историй, — проговорила Даша медленно, — и попросил закончить его книгу. Это были совершенно обычные истории — да вы наверняка знаете… История любви, история страданий, история карьеры… А последняя — история убийства.

Раева кивала в такт Дашиным словам, а Даша продолжала:

— Я догадалась, что он не зря приводил меня в пансионат и что разгадку нужно искать здесь. Но я никак не могла понять — к кому же из пациентов подходят его истории. Я и к вам пыталась их прикладывать, но у меня ничего не получалось. И не получилось бы, если бы не моя дочь. Она бросила простую фразу — книги две, а история одна.

Даша замолчала на минуту, а Раева все так и кивала головой.

— Боровицкий любил ребусы, — продолжила Даша спокойно. — Он написал пять историй, назвав их героинь разными именами. Но книгу он писал одну. И героиня у него была одна — вы. Правда, Лидия Михайловна? Петр Васильевич оставил мне вовсе не пять историй, как мы думали. Он оставил одну историю. Всего одну. Все, что я читала, — об одном человеке.

Даша расстегнула куртку и вынула из внутреннего кармана сложенную вдвое рукопись. Протянула листки Раевой, но та с силой ударила ее по руке, и листы бумаги, исписанные красивым почерком Боровицкого, рассыпались вокруг Ангела Ивановича. Одна страница упала ему на лицо, и Даша не стала трогать ее.

— У вас была очень сложная и яркая жизнь, — тихо сказала Даша, глядя на эту страницу. — Вы были хорошей домашней девочкой и собирались жить долго и счастливо, но в автомобильной катастрофе погибли ваши родители. И бабушка с дедушкой тоже умерли. Вы были совершенно не приспособлены к жизни и оказались на кладбище — просили там милостыню и сходили с ума. Вы помните это, Лидия Михайловна?

Раева молчала.

— Вы бы, конечно, умерли, — продолжала Даша, — но вам повезло. Вас подобрал бывший сокурсник, который случайно оказался на том кладбище. Он был в вас влюблен, и вы вышли за него замуж и в самом деле зажили счастливо. Он был очень хороший и умный, правда? Такой умный, что и вы постепенно начали умнеть и стали превращаться в другую женщину. Он учил вас всему — как общаться с людьми, как работать, да вообще — как жить. И вы, Лидия Михайловна, очень хорошо учились. Вы изменились и внешне, и внутренне. Вы поставили на ноги свой бизнес и стали состоятельной женщиной. Вот только интересно, откуда Петр Васильевич узнал тот эпизод со старушкой из вашего подъезда?

— Я ему сама рассказала, — безразлично произнесла Раева. — Он так расспрашивал, почему я выбрала работу со стариками, хотя могла бы успешно заниматься бизнесом… Вот я и объяснила.

— Понятно, — кивнула Даша. — Знаете, а мы с мужем подозревали, что героиня этой истории все-таки убила бедную больную старуху… Зря. Боровицкий описывал все очень точно. Никаких метафор, аллегорий и прочей ерунды. Ему не нужно было ничего придумывать. Он просто хотел показать, каким бывает один человек на протяжении всей своей жизни. А он бывает очень разным. И глупым, и умным, и сильным, и слабым. Всяким. И если показать пять кусочков из его жизни, то вполне можно представить, что речь идет о пяти разных людях… Хотя это не так.

Раева повела плечами, и Даша замолчала, но Лидия Михайловна только скрестила руки на груди. Она по-прежнему сидела на земле, и к ее черным брюкам приклеились рыжие листья.

— А потом ваш муж полюбил другую, — грустно сказала Даша. — Ваш собственный муж, который подобрал вас на кладбище, который учил вас жизни, который ставил с вами свой бизнес, вас разлюбил. Вы были с ним счастливы всю жизнь, и он с вами тоже. Но это ведь ничего не гарантирует — правда, Лидия Михайловна?

— Не гарантирует, — хрипло ответила Раева. — Я этого не знала.

— А когда узнали, то восстановили справедливость, — закончила Даша. — Девушку вы убили, а любимого мужа отправили в тюрьму.

— Любимого мужа… — как эхо, повторила Раева. — Знаете, а вы правы. Я все время думала, что просто мщу, что муж стал мне чужим человеком… — Она провела рукой по голове Ангела Ивановича. — А оказалось, что он и в тюрьме оставался родным. И после тюрьмы. Никуда я не смогла от него деться.

— Скорее он от вас не смог, — жестко сказала Даша. — Я не знаю одного: ваш муж действительно случайно оказался у ворот пансионата или вы сами организовали его появление?

Лидия Михайловна улыбнулась, вспоминая что-то, и от ее улыбки Дашу передернуло.

— Случайно… — эхом повторила Раева. — Нет, Дарья Андреевна, никаких случайностей у меня не было. Я ведь его ждала. Понимаете? — со странной надеждой в голосе спросила она, глядя на Дашу. Та молчала. — У тюрьмы ждала… Не сама, конечно, а этот… А Антоша совсем плохой вышел. Такой плохой, что и делать ничего не пришлось. И в машину сам сел, и ко мне приехал… Я же не могла позволить, чтобы он вот так просто взял и ушел.