Нина Берберова, известная и неизвестная - Ирина Винокурова

1192

Письмо от 15 декабря 1981 года // Ibid. B. 9. F. 209.

Континент. 1981. № 29. С. 94. Несмотря на то что Берберова была дружна с основными противниками главного редактора «Континента» Владимира Максимова – Синявским, Розановой, Эткиндом, она с самого начала отказалась занимать чью-либо сторону в их конфликте друг с другом. Позиция Берберовой была, очевидно, известна Максимову, который мог получить информацию, скажем, от Бродского, до конца остававшегося постоянным автором «Континента».

Письмо Берберовой к А. Сумеркину от 16 октября 1983 года // Nina Berberova Papers. B. 20. F. 543.

Письмо от 5 апреля 1981 года // Ibid. B. 13. F. 354. В первые годы знакомства Берберова знала Лосева под его настоящей фамилией Лившиц, но считала, что его настоящее имя Лев (а не Алексей). Видимо, поэтому в архиве Берберовой переписка с Лосевым оказалась в двух разных папках, на одной из которых он обозначен как Lossev, Aleksei Vladimirovich, а на второй как Livshitz, Lev.

Письмо от 7 августа 1980 года // Ibid.

Письмо от 23 ноября 1981 года // Ibid. B. 19. F. 537.

Описанный эпизод произошел, очевидно, в 1983 году, так как, судя по сохранившейся переписке, в 1984-м Щеглов и Берберова уже были знакомы. См.: Ibid. B. 18. F. 499.

Письмо Ричарду Сильвестру от 7 августа 1982 года // Ibid. B 20. F. 548.

См. [Жолковский 1996].

Берберова упоминала об этом в письме Льву Лосеву от 12 августа 1980 года // Nina Berberova Papers. B. 13. F. 354.

Письмо от 10 ноября 1983 года // Ibid. B. 11. F. 272.

Cм. письмо Сумеркина Берберовой от 27 июля 1983 года // Ibid. B. 17. F. 482.

Письмо Эткинду от 9 марта 1978 года // Ibid. B. 8. F. 166.

Были, разумеется, и исключения. В частности, см. [Марченко 1992: 160–161].

О том, что Берберова расценивала эти свои иллюзии как «грех», говорится в написанном М. С. Цетлиной письме, которое, судя по отсутствию обращения к конкретному адресату, должно было стать «открытым». Цетлина писала: «[Берберова] до сих пор считает эти сомнения своим грехом, в котором кается (это она говорила мне лично)» (Письмо от 2 декабря 1947 года // Sophie Pregel and Vadim Rudnev Collection, 1926–1974. 15/35/56/. University of Illinois at Urbana-Champaign Archives. B. 1. F. «Berberova Nina»).

Письмо было отправлено В. М. Зензинову, Г. П. Федотову, М. В. Вишняку, С. Ю. Прегель, М. М. Карповичу, М. О. Цетлину, А. А. Полякову. Позднее с этим письмом ознакомился и ряд других эмигрантов первой волны.

Письмо от 26 октября 1946 года // Nina Berberova Papers. B. 11. F. 278. Правда, затем Карпович добавил: «Признаюсь откровенно, что меня огорчили те строки Вашего письма, в которых Вы писали о Ваши первоначальных колебаниях. <…> Но, во-первых, это дело прошлое, а во вторых, я согласен с Адамовичем, что “образ мыслей… не может быть порочащим”» (Ibid.). А потому Карпович, ставший к тому времени редактором «Нового журнала», охотно принял к печати две лежавшие в столе повести Берберовой – «Воскрешение Моцарта» (1940) и «Плач» (1942), опубликованные в 1947-м и 1948-м годах. Обсуждение кандидатуры Берберовой на собрании сотрудников «Нового журнала» весной 1945 года описано в письме М. С. Цетлиной: «М. М Карпович спросил всех присутствующих, имеют ли они что-либо возразить против того, чтобы она начала печататься в “Новом журнале”. Никто не возразил. М. А. Алданов из Франции просил, чтобы М. М. Карпович сделал в “Новом журнале” заявление, что она, как и другие, была “амнистирована”» (Письмо от 2 декабря 1947 года // Sophie Pregel and Vadim Rudnev Collection, 1926–1974. B. 1. F. «Nina Berberova»).

Алданов даже пытался воспрепятствовать публикации этой статьи Полонского, но редакторы «Нового русского слова» Я. М. Цвибак (Андрей Седых) и А. А. Поляков поступили по-своему (см. письмо Алданова М. В. Вишняку и С. М. Соловейчику от 26 ноября 1945 года, опубликованное О. В. Будницким в статье «“Дело” Нины Берберовой» [Будницкий 1999: 157–158]). Видимо, с недоверием отнесся к статье Полонского В. М. Зензинов, один из лидеров партии эсеров, ставший в эмиграции политическим журналистом. 11 января 1946 года Керенский писал Берберовой, что получил письмо от Зензинова и «должен с удовлетворением и радостью» ей сообщить, что «полонская грязная чепуха разоблачена и в Н<ью> Й<орке>» (Nina Berberova Papers. B. 12. F. 291). Действий Полонского, очевидно, не ободрял и Георгий Адамович, написавший А. А. Полякову: «Насчет Ninon [Нины Берберовой] – мнения разделены, и если бы не Полонский, все считали бы, что она невинная жертва клеветы. Но Полонский неистовствует, и бедная Ninon со слезами на глазах мне говорила: “Ну, да, я ошиблась, я признаю это, – но неужели ошибка есть преступление?”» (Письмо от 29 июля 1945 года // Aleksandr Abramovich Poliakov Correspondence, 1931–1969. B. 1. Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Columbia University).

См. подробнее [Frank 2018]. Автор статьи обсуждает реакцию современников на пронемецкие настроения Берберовой в годы оккупации Франции, означавшие – по определению – относительное безразличие к преследованиям евреев. По мнению Франк, существенная разница в отношении к Берберовой среди эмигрантов первой волны объяснялась, как правило, их национальной принадлежностью, демонстрируя, что послевоенный раскол эмиграции шел, среди прочего, по национальному признаку.

«Курсив мой», безусловно, давал основание для подобных подозрений, но рискнем предположить, что, когда она приступала к работе над книгой в 1960 году, а также в течение нескольких следующих лет, у Берберовой таких намерений не было. На эту идею ее, похоже, натолкнули письма М. В. Вишняка, датированные ноябрем 1965 года, из которых Берберова узнала, что «пересуды» о ее пронемецкой ориентации до сих пор продолжаются в Нью-Йорке (См. [Будницкий 1999: 162–165]). Это известие не могло не разозлить Берберову, и она в результате уступила соблазну поквитаться с людьми, изначально ответственными за эти «пересуды». С особой наглядностью это проявилось в биографическом указателе к «Курсиву», над которым Берберова в то время работала и который справедливо считается самой субъективной и уязвимой частью книги.

Говоря о подобных слухах, Витковский, очевидно, имел в виду (хотя прямо в этой связи не называл) определенные пассажи из рецензии Гуля, к тому времени перепечатанной газетой «Литературная Россия» (1989. 9 июня. С. 18–19).

Определенные сведения могли поступать к Берберовой и от воевавшего на восточном фронте первого мужа ее двоюродной сестры по фамилии Ульпе. Позднее Ульпе попал в плен и провел остаток жизни в лагере строгого режима в Мордовии, где его встретил (в самом начале 1970-х) писатель А. С. Бергер, посаженный «за антисоветскую агитацию и пропаганду». В своих воспоминаниях Бергер писал: «Чтобы закончить о латышах, расскажу о 72-летнем Ульпе, бывшем штурмбанфюрере СС. Он не был в Латвии с 20-х годов, жил в Париже, работал шофером такси. Меня он поразил своим знакомством