Владимир Поселягин - Я - истребитель

— Ругаются. Этот фон говорит, что они какого-то русского недочеловека сбить не могут. А капитан отвечает, что у русского незнакомая и совершенная техника пилотирования. Как к нему ни подойдешь, он уже в тебя стреляет, мол, такое впечатление, что у него глаза на затылке…

— Понятно.

— Капитан говорит, что он теперь даже за обещанный Железный Крест с русским драться не будет, бесполезно.

— Правильно говорит, сразу видно умного человека. Деревянные кресты им всем будут, а не железные! Молодец Суворов.

— Товарищ капитан, тут из штаба дивизии машина пришла, велели немцев грузить, — отвлек их от разговора знакомый старшина из комендантской роты.

— Загрузим, — ответил комроты и махнул рукой одному из своих лейтенантов: — Мальцев, командуй.

Немцев загрузили в машину и увезли.

— Смотри-ка, семерых сбил и этих разогнал! Вот летчик так летчик, — восхитился Мальцев.

— Разогнал? Туда посмотри, — указал капитан на шесть едва заметных точек.

— Наши?

— Наверняка, и немцы их точно увидели, поэтому и улетели. Но летчик — молодец, надо же — семерых сбил! Правильно про него в газете пишут, что он ас. Ладно, возвращаемся.

Майор Гарднер внимательно слушал переговоры и крики ярости в этом необычном бою, и чем дальше и дальше он слушал, тем больше хмурился. Бой складывался не в пользу немецких асов.

— Франк, прыгай! Прыгай! Горишь! Доннерветер!!! — Подобные крики ярости и боли, крепко сжав зубы, майор слышал не впервые, это был четвертый раз.

Командир первого звена майор Шварк постоянно докладывал на базу расстановку сил.

Последнее его сообщение было:

— Суворов сбил Кляузе… попытка прижать русского провалилась, он вырвался… сбив ведомого Кляузе. Он очень опасный пилот… Шайзе… нам такие еще не встречались… Эта русская свинья очень опасна-а-а-а…

Через минуту ведомый Шварка сообщил, что в кабину майора попал снаряд с русского истребителя.

— Продолжайте. Атакуйте… уничтожьте эту русскую свинью!!! Его нужно сбить в любом случае!!! — проорал в микрофон командир эскадры полковник Шефер, который тоже присутствовал в радиоотделе.

Пожелание или, вернее, просьба оберст-лейтенанта фон Шредера не вмешиваться в бой с русским нашла полное понимание у командующего эскадрой. И хоть одна из эскадрилий была в полной готовности, но приказа на взлет командующий так и не давал.

— Господин полковник, обер-лейтенант Грохтердт сообщает, что они выходят из боя. Появились русские истребители, и у них закончились боеприпасы, — вдруг сообщил, держась одной рукой за наушник, старший смены.

— Что с Суворовым?

— По сообщениям обер-лейтенанта Грохтердта, несмотря на многочисленные попадания, продолжает вести бой, хоть и не так активно, как в самом начале.

— Пусть возвращаются, — коротко приказал полковник Шефер, вопреки немецкой сдержанности швырнул наушники на стол радиста и, развернувшись, направился к выходу. Остановившись у двери, он обернулся к своему адъютанту, следовавшему за ним, и приказал:

— Дежурную эскадрилью на взлет.

После чего направился на аэродром встречать остатки группы подполковника фон Шредера.

Три оставшихся истребителя показались минут через десять после того, как полковник подъехал к диспетчерской башне, принадлежавшей некогда советскому аэрофлоту.

— Герр полковник, летят, — показал адъютант на три маленькие точки.

За одной из них тянулся заметный хвост дыма.

При посадке тот, что дымил, вдруг лег на крыло и врезался в землю, исчезнув в ярком облаке взрыва.

— Восемь… Восемь! Проклятый русский!!! — сперва тихо, но потом громко разнеся над полем злобный крик полковника.

— Товарищ подполковник! Суворов на посадку поперек полосы заходит! — через пять минут услышали они крик дежурного.

Не жалея ног, все бросились к опушке.

Даже с первого взгляда было видно, что истребитель страшно избит. Повреждения бросались в глаза в любом месте, куда ни кинешь взгляд. За правым крылом трепыхался обломок на тросе.

Было видно, что пилот с трудом удерживает машину в повиновении. Вот она чуть не сорвалась в штопор со ста метров, но летчик удержал ее.

— Черт, у него одна стойка у шасси до конца не вышла! — вскрикнул один из гостей в звании майора авиации.

— Уже поздно, он садится, — простонал другой.

Вот одно колесо коснулось полосы, и самолет покатился в сторону леса, к стоящим людям. Скорость упала, ЛаГГ накренился в сторону не до конца вышедшего шасси и, чиркнув крылом по земле и подняв тучу пыли, закрутился вокруг своей оси. Мотор почему-то продолжал работать на больших оборотах.

Бежавшие отовсюду люди остановились — добраться до пилота не было возможности, слишком быстро крутился самолет. Но вот крыло подломилось, и винт, зачиркав по земле, погнул лопасти и замер.

— Быстро, быстро достаем его! — крикнул Запашный.

Все, кто окружил замерший самолет, увидели разбитый фонарь в потеках крови и безвольно поникшую голову пилота.

Никто не обратил в это время внимания на подъехавшую к ним старенькую полуторку, на которой обычно ездил особист полка Никитина.

Несколькими ударами сорвав с места заклинивший фонарь, собравшиеся летчики и техники стали осторожно доставать лейтенанта Суворова из забрызганной кровью кабины.

Когда его положили на расстеленный брезент, который использовали вместо носилок, он внезапно застонал и открыл глаза.

Боль в ногах и спине вывела меня из бессознательного состояния. Открыв глаза, я невольно заморгал, одновременно застонав. Надо мной склонилась заплаканная Марина, что-то делая ножницами.

«Одежду срезает!» — подумал я. Сознание было на самом краешке, вот-вот — и оно снова упадет в пучину бессознательности, но прежде чем вырубиться, я обвел глазами вокруг, осматриваясь. Несколько командиров в парадной форме, которых я не опознал, остальные были своими… Вдруг я увидел Никифорова, а рядом с ним… себя? Это было последней каплей, и я снова вырубился.

Девушки-официантки, стоявшие группкой у опушки, смотрели на маленький серебристый крестик улетающего транспортника.

— Как думаете, он выживет? — заплаканным голосом спросила Люба.

— Должен, — ответила Зина.

— Да, Марина Викторовна говорила товарищу подполковнику, что шансы есть, нужно срочно отправлять его в госпиталь. Я сама слышала… подслушала.

— Хорошо, его в Москве теперь точно вылечат, — пытаясь выглядеть уверенной, сказала третья девушка.

Маленькая точка самолета уменьшалась, пока совсем не скрылась из глаз.