Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения

Профессор Виттенбергского университета Мартин Лютер (1483–1546) в 1515 году начал писать комментарии к Посланиям апостола Павла и постепенно пришел к убеждению, что спасение возможно единственно через веру. В 1517-м он вывесил на дверях Виттенбергского замка свои «95 тезисов», которые ознаменовали собой начало Реформации. Вице-канцлер университета Ингольштадта Иоганн Экк (1486–1543) раскритиковал тезисы Лютера о недопустимости индульгенций, но получил в 1519 году отповедь от Филиппа Меланхтона, ученика Лютера и профессора греческого языка из Виттенбергского университета. Папа Лев X обвинил Лютера в ереси и дал ему 60 дней на отречение от своих убеждений, однако этого не произошло: 25 декабря 1520 года Лютер публично сжег «буллу Антихриста», окончательно превратив Виттенбергский университет в очаг сопротивления. Напомним, что это учебное заведение было основано совсем недавно — в 1502 году, еще не имело сложившихся традиций и было более восприимчиво к новым идеям.

Пока Лютер, изгнанный из Священной Римской империи и отлученный от Церкви, переводил Библию на немецкий язык в замке Вартбург, под покровительством основателя Виттенбергского университета курфюрста Фридриха Саксонского, Меланхтон заложил основы лютеранской теологии. После смерти учителя он возглавил лютеранскую церковь.

Ученики неистовых профессоров, провозглашавших новые идеи или боровшихся с ними, должны были решать, на чьей они стороне, тем более что Реформация вышла далеко за рамки богословских споров. Вопрос о вере стал важным инструментом международной политики и развязал кровавые братоубийственные войны.

В ночь с 17 на 18 октября 1534 года на улицах Парижа и некоторых других французских городов, в частности Тура и Орлеана, были вывешены оскорбительные и подстрекательские плакаты против евхаристии (причащения), сочиненные пастором из Невшателя Антуаном Маркуром. Он был ярым последователем Жана Кальвина, еще одного противника и обличителя католичества. Один такой плакат очутился даже на двери королевской спальни Франциска I в замке Амбуаз, что было вызовом «христианнейшему королю», «старшему сыну католической церкви». До сих пор он довольно терпимо относился к реформистам, но теперь перешел к более жестким мерам. Публично заявив о своей приверженности католической вере, король приказал разыскать и схватить виновных. Запылали костры.

Эти казни оттолкнули от Франциска I немецких государей, покровительствовавших Реформации, тогда как он хотел заручиться их поддержкой и создать лигу против императора Священной Римской империи Карла V. Протестанты стали уезжать из Франции; Кальвин обосновался в Женеве и открыл там университет.

В том же году английский король Генрих VIII порвал с Римом, при поддержке парламента провозгласив себя главой церкви Англии, и в Оксфорд и Кембридж устремились студенты, не желавшие терпеть над собой власть папы. Этот процесс усилился при его сыне Эдуарде VI (1547–1553), продолжавшем реформировать церковь в кальвинистском направлении.

В университетах главенствующее положение занимал теологический факультет, а потому вопрос веры был жизненно важен. Выбор между католичеством и протестантством университетское руководство делало, сообразуясь с политикой государства; студенты и преподаватели, которые были с ним не согласны, уезжали в другие страны. Так, в 1540 году полсотни членов университетской общины Лувена в Испанских Нидерландах были преданы суду инквизиции; знаменитому фламандскому географу Герарду Кремеру (Меркатору) (1512–1594) пришлось бежать. Три десятилетия спустя, когда протестанты Нидерландов восстали против жестокой диктатуры герцога Альбы, их предводитель Вильгельм Оранский осадил Лувен. Жители города согласились открыть ему ворота в обмен на обещание их не грабить; взбешенный герцог пригрозил репрессиями. Не дожидаясь, пока он выполнит свои угрозы, студенты и профессора сбегали один за другим. В 1578 году королевский гарнизон под предлогом защиты университета от оранжистов обложил его данью и осадил дом ректора. Тогда сбежали последние, и через два года от университета осталось одно название.

Власти действовали на опережение, потому что население в целом пока еще «не раскачалось» и не разделилось на два непримиримых лагеря. «23 марта (1554 года. — Е. Г.) из Тулузы (в Монпелье. — Е. Г.) прибыл комиссар и стал вместе с бальи[12] рыскать по городу в поисках лютеран. Так называли тогда всех христиан-реформистов, слова „кальвинист“ и „гугенот“ еще не были известны. Глашатай объявил под звук трубы, что все, кому о них что-либо ведомо, должны на них донести под страхом сурового наказания», — вспоминал много позже студент из Базеля Феликс Платтер, приверженец «истинной» религии, то есть протестантизма. Студенты-немцы отнеслись к новому распоряжению довольно легкомысленно, не собираясь отказываться от своих привычек. Поэт Петер Лотах, писавший элегии на латыни, чуть было не попался в лапы инквизиции за то, что ел мясо во время Великого поста. Его выручил из беды секретарь доктора Ронделе, профессора медицинского факультета. Всего за десять лет в городе произошли коренные перемены: Монпелье из католического стал протестантским; с 1563 года все церкви и колокольни снесли, остался лишь один клирос, где католики и протестанты справляли свои обряды. Половина населения еще исповедовала католичество, но охраной правопорядка занимались гугеноты. Полиция культа была очень строга: если хоть раз прослушаешь католическую мессу, нужно покаяться перед всей общиной, будто всю жизнь был папистом.

В Париже в это же время преследование лютеранства сменялось воинствующим кальвинизмом. Истинным предметом борьбы между протестантами и католиками была власть — точнее, влияние на юного короля Франциска II. После неудачи протестантского заговора 1560 года кальвинисты сменили меч на перо. Один из памфлетов, направленных против кардинала Лотарингского, стоявшего во главе католической Лиги, нашли у издателя, печатавшего, среди прочего, вирши бакалавра медицины Жака Гревена. Узнав об этом, рифмоплет предпочел не испытывать судьбу и эмигрировал в Англию, а книгоиздателя повесили.

Религиозные войны вальцовым катком прошлись по университетам. Например, к 1564 году во французском Кане у семи докторов медицинского факультета не было ни одного слушателя. Учебные здания университета Монпелье были разрушены, библиотека уничтожена, преподаватели разбежались. О начале занятий на медицинском факультете теперь возвещал большой колокол, висевший на соседней площади — там, где некогда стояла церковь Святого Фермина. А ведь раньше в ней проходили пышные церемонии посвящения в ученые степени…

Когда Генрих Наваррский, перешедший в католичество ради того, чтобы занять французский престол под именем Генриха IV, в 1594 году вступил в Париж, нельзя было не изумиться и не преисполниться скорби при виде университета. Как писал один современник, его стены оглашали вопли иноземных наемников, сваливавших там свою амуницию, блеяние овец и мычание быков; короче говоря, храм наук превратили в авгиевы конюшни. Четыре года спустя король издал Нантский эдикт, предоставлявший свободу вероисповедания и наделявший протестантов некоторыми привилегиями.

Университеты перестали быть подконтрольными папе и перешли под влияние светских властей. С начала XVII века устав Парижского университета составлялся королевскими комиссарами по согласованию с парламентом, высшей судебной инстанцией. Такой подход гарантировал толерантность — но не везде. В Кане и Монпелье католики и протестанты совместными усилиями принялись возрождать университеты. Зато кардинал Лотарингский, в свое время основавший Реймсский университет, вознамерился не допустить распространения «ереси» в своей провинции.

К тому времени у французских протестантов уже были свои высшие школы, созданные по женевскому образцу, которые называли академиями, — в Ниме, Ортезе, Оранже, Седане. Проучившись два года философии и получив степень магистра искусств, студент мог приступить к трехлетнему курсу богословия. Для углубленного изучения первоисточников требовалось знание древнееврейского и греческого языков, латинской грамматики и риторики; эти предметы входили в учебную программу. Один из профессоров избирался ректором на год или два. Финансирование академий осуществлялось синодами.

Академии готовили протестантских проповедников — это было их главное предназначение, но некоторые предоставляли также возможность изучать другие дисциплины, в том числе математику и музыку. Например, в 1583 году Генрих Наваррский присвоил академии, основанной его матерью Жанной д’Альбре в Ортезе в 1566 году, статус Королевского университета Беарна с правом выдавать дипломы докторов не только богословия, но и естественных наук, права и медицины. А вот в Академии Монтобана, получившей этот статус в 1598 году, кафедры математики, юриспруденции и медицины пустовали за неимением средств.