Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

27

Арсей и Ульяна встретились у копны. Ночь была темная и теплая. На радость людям суховей внезапно затих. Небо очистилось от пелены, высоким шатром стояло над миром, яркими звездами вглядывалось в землю. Вот-вот должен был взойти месяц.

Измученные работой люди крепко спали. В поле стояла тишина. Молчаливыми великанами поднимались вверх остроконечные скирды. Скошенное поле было вдоль и поперек расчерчено множеством крестообразных копен.

Арсей снял с копны сноп, усадил на него Ульяну, сам сел рядом, обнял ее.

— А я уж думала, никогда не увижу тебя вот так… наедине, — сказала Ульяна, зябко прижимаясь к нему. — Думала, за работой ты забыл обо мне.

— Это верно — работы пропасть, — отозвался Арсей. — А все же о тебе я не переставал думать. Даже самому стыдно было!

— Отчего же стыдно?

— Не время сейчас для таких думок. О другом сейчас думать надо.

Ульяна помолчала, потом сказала:

— Хорошим, думкам — всегда время. Стыдится человек плохих мыслей…

— О тебе у меня всегда только хорошие мысли.

— Стало быть, и стыдиться их нечего…

Они поговорили о пожаре, который внезапно вспыхнул в прошлую ночь.

— Выяснили, отчего загорелось? — спросила Ульяна.

— Выяснили, — ответил Арсей. — Какой-то человек ехал верхом, закурил и бросил спичку в пшеницу.

— Откуда ж это узнали?

— Прохор Обухов рассказал. Он видел.

— А он как себя чувствует, Прохор?

— Ничего. Ноги и руки немного обгорели.

— А лицо?

— И лицо чуть-чуть. Брови опалил, волосы…

— Геройский мальчик! — сказала Ульяна.

— Да, этот геройский мальчик чуть было богу душу не отдал. Если бы не Митька Медведев — сгорел бы, как свечка. Митька потушил на нем огонь.

— Как же он сумел?

— Пиджаком накрыл Прохора, по земле стал катать его. Не растерялся парень. И спас товарища…

Ульяна смотрела перед собой. Рука ее лежала на плече Арсея.

— А я так испугалась, что с места сойти не могла, — сказала она. — Побежала, когда кто-то сзади толкнул.

— Да-а… Было бы дело, — сказал Арсей, — если бы Денис и Зина с трактором во-время не подоспели. Только бы и видели мы нашу пшеничку…

— А тут, как на грех, ветер. Горячий, сильный и все в эту сторону — в сторону поля…

— Ну, ничего, — сказал Арсей. — «Все хорошо, что хорошо кончается» — так говорится пословица. И пожар затушили, и суховей унялся.

Он достал кисет с табаком, но Ульяна вырвала его и снова засунула ему в карман.

— Не смей курить в поле, — сказала она с дрожью в голосе. — Мало вчерашней тревоги?..

— Я аккуратно.

— Не хочу слушать, — отрезала Ульяна. — Не желаю.

Он пожал плечами, ничего не сказал. «Упрямая… Вся в отца. Захочет — настоит на своем», — подумал он с уважением и нежностью.

— Между прочим, — снова заговорил он, — я сегодня получил письмо из Москвы. Из Сельскохозяйственной академии. Помнишь, ты мне посоветовала написать в Москву о моих неудачных опытах.

— Помню, — сказала Ульяна.

— Ну вот. Я так и сделал. Сегодня получил ответ. Пишет один доктор сельскохозяйственных наук. Хорошее письмо. Любезное. И очень дельное. Много полезных советов. — Забывшись, он снова достал кисет, но, встретив суровый, осуждающий взгляд Ульяны, снова его спрятал. — Теперь я добьюсь своего. Придет весна, и я снова возьмусь за дело…

— Смотри, как бы не получилось, как в прошлый раз, — сказала Ульяна. — Да и рано еще об этом. До весны, считай, целый год.

Арсей чувствовал необыкновенную уверенность в своих силах.

— Запомни наш разговор, — упрямо проговорил он. — Запомни эту ночь, эту тишь, эти копны. Запомни это наше свидание и мои слова. Через год ты скажешь себе, что ты ошиблась, назвав Арсея хвастуном.

— Хорошо, — весело сказала Ульяна. — Я запомню. Хотя я тебя так и не называла.

Он снова обнял ее и поцеловал в обветренные полураскрытые губы.

— А я тоже нынче получила письмо, — сказала Ульяна. — От Веры.

— Что ж она пишет?

— Пишет, что выздоравливает. Еще на два килограмма поправилась.

— Молодец!

— Привет всем передает. Тебе — особый.

— Спасибо.

— Скучает, беспокоится, как тут у нас дела.

— Ты напишешь ей ответ?

— Напишу.

— Напиши, что девушки ее и