Игла бессмертия (СИ) - Бовичев Дмитрий

Снова прогремела пушка, и вихрь огненного железа разрезал толпу надвое. Упыри, ранее досаждавшие всем поровну, теперь устремились к пушкарям и навалились на них все разом. Одновременно с этим с другой стороны, там, где упал Николай, прорвались причащенные. Оборона показала трещину.

Перещибка с двум казаками бросились к прорыву, туда же палили с третьего этажа, но оттеснить чудищ обратно не удалось, слишком много их успело перебраться.

— Отходим! В дом, в дом!

Защитники стали отступать к дому. Вход был только один, перед ним сразу образовался затор, и чудища набросились на людей с сокрушительной силой.

Сабли не могли держать причащённых на расстоянии, ведь те не боялись боли, ран и, наверное, вообще смерти. Они лезли под удары, напарывались на уколы, лишь бы дотянуться зубами, дорваться когтями до слабых людей. Казалось, что те, кто остался снаружи — обречены.

Неожиданно земля содрогнулась, прогремел взрыв, и та часть внутренней стены, где стояла пушка, вспухла обломками брёвен и досок — Богдан, отходя, поджёг бочонок пороха.

Чудищ разметало, обломок бревна убил двоих людей, зато остальные смогли уйти в дом.

Как только люди заперлись внутри, так сразу же прервалась и атака. Монстры заняли двор и руины ретраншемента, оставшиеся упыри поднялись в воздух, не обращая внимания на татар и казаков, что стреляли с третьего этажа. Защитники, израсходовав выстрелы, тоже прекратили огонь.

Всё вокруг замерло, затаилось. В наступившей тишине резко и остро послышался натужный скрежет и скрип — это брёвна завала на месте ворот сами собой разъезжались в стороны, давая широкий проход. Из тумана вышел колдун.

Он изменился. Согбенный худой юродивый, насмешник и злословец исчез, а на его место явился властитель. Гордая осанка, пронзительный взгляд, даже грязь и обноски не принижали его достоинства. Вслед за ним застывшая в полупоклоне вошла старуха-ведьма.

— Митраит! Игра изменилась, время низости прошло, снова настаёт время величия. Я возьму власть в этих землях, и ты можешь стать подле меня. Мне понадобятся сподвижники и наместники, сведущие в тайных знаниях.

Колдун прошёл мимо завала и встал рядом с раскопом, который перед битвой не догадались засыпать. Теперь оттуда слышались звуки, и летела земля.

— Ты получишь не только власть, ты получишь бессмертие, как его получают все мои слуги. — Он взглянул на ведьму, и та склонилась в поклоне.

Из раскопа показался бабкин угрюмец, он пятился задом и тянул изнутри что-то большое и каменное.

Джега обронила Слово, и каменный саркофаг выбрался наружу. Колдун подошёл к нему и без усилия сдвинул крышку.

Внутри, поверх черепов, лежал длинный и тонкий меч с простой крестообразной гардой. Колдун взял его в руку и поднял над головой.

Цепь, перекинутая через его тело, пришла в движение, подёрнулась рябью, потекла и расплавилась, растекшись по всему телу, закрыв и голову. Ещё мгновение, и металл застыл чёрным тяжёлым доспехом; края его окрасились серебром, на нагруднике вспыхнул причудливый рисунок.

Колдун откинул забрало и глубоко с удовольствием вздохнул, глаза его горели красным огнём, и огонь этот, словно туман, поднимался выше, истончаясь у края шлема…

— Митраит! — Колдун взглянул на Воронцова, который всё так же стоял у окна. — Ты жаждал знаний? Ты получишь их, и даже больше, чем захочешь выучить.

По знаку старой ведьмы причащенные приволокли откуда-то снаружи котёл, а следом привели женщин, которых отбили волки. Был с ними и Фёдор. Без ружья, в оборванном кафтане, он шёл вместе со всеми совершенной безучастный и спокойный.

— Я дал тебе без платы первый урок, — продолжал чёрный рыцарь, — дам и второй. Хочешь власти и бессмертия — не жалей чужих жизней…

Колдун вложил в котёл свой меч, а причащённые стали подводить жертв и перерезать им над кровавой купелью горла.

— …не слушай голос сердца, отринь сострадание и любовь, в них нет знаний, нет силы, только слабость…

Женщины падали у котла одна за другой, вот подошла очередь и Фёдора.

Воронцов глядел на казнь, сжав кулаки. Он не слушал речей колдуна, он старался найти выход, но снова не видел его. В его очах вихрем кружились искорки, но не могли выйти наружу, сколько бы раз они ни перечитывал заклинание.

«Бах!» С галереи третьего этажа раздался выстрел! Это Демид выстрелил из своего ружья, и пуля попала точно в голову колдуну; тот пошатнулся, умолкнув… но лишь на краткий миг.

— …так обретешь власть, а я дарую бессмертие.

Плоть, разорванная попаданием пули, срасталась прямо на глазах.

«Да есть ли хоть что-то в силах человеческих, что остановило бы это исчадие ада?!» — подумал Георгий и сразу понял ответ. Нет, теперь нет, но есть и другие силы… Воронцов осознал, что в погоне за колдуном он совсем позабыл о Боге, а ведь ещё недавно он и слова колдовского не произносил без обращения к высшей силе.

— Господи, прости…

Но была ещё надежда.

— Олег, Олег! — позвал Воронцов, но послушника рядом не было.

С того самого мига, как Олег углядел в окно уродство причащенных, сидел он, сжавшись, за печью в кухне и дрожал. Страшные, свирепые и безумные создания напугали его до полусмерти. А ещё засела ему в душу обида — как же это, только он начал жить, встретил любовь, и теперь, сразу же, должен лишиться этой чудесной, новой, желанной жизни?

Так и сидел он в тёмном углу, вознося Всевышнему не молитвы, но упрёки.

А между тем Фёдора убили. Убили и женщин, но этой жертвы оказалось мало.

Колдун вынул багровый клинок и взглянул в окно, но Воронцова там уже не было.

— Митраит, время на исходе, думай.

Колдун подошёл к двери и ударом ноги вышиб дубовую дверь вместе с закладом. Изнутри прогремел слитный залп, но пули лишь бессильно простучали по броне. Чтобы войти, нужно было пригнуться под притолокой, поклониться хозяевам. Колдун этого делать не стал, а очертил мечом широкую арку, и там, где проходил меч, появлялась кривая трещина. Он снова ударил, и кусок стены ввалился внутрь дома.

Перед колдуном стояли теперь казаки, татары, а впереди всех Перещибка. И хотя все видели, что не берёт проклятого железо, но не могли аки овцы идти на заклание.

— Господи, благослови, — проговорил казацкий голова и шагнул вперёд.

Он ударил горизонтально, целя в глаза, но колдун рукой в латной рукавице перехватил клинок, а сам вонзил меч в грудь хозяину хутора.

Перещибка охнул и осел на пол.

— Отец! — крикнула Олеся.

Крик её сразу потонул в шуме сечи, но его услышал Олег. Словно игла проткнул любимый голос кокон из страха и обид и вошёл в сердце. А сердце у Олега было добрым. Не разбирая дороги, парень бросился туда, в самую гущу боя.

«Защити её, Господи, защити её, всех защити, Господи!» — стучала в его голове одна только эта просьба.

Вокруг колдуна распростёрлось уже несколько тел, а напротив стоял Воронцов; он был слаб и рапиру держал нетвёрдо. Левее, рядом с телом отца, лежала Олеся. Правая рука её оканчивалась кровавой культёй, а левой она гладила отца по голове.

Олег протиснулся к любимой и упал рядом с ней на колени.

— Ты решился? — спросил колдун капитана.

— Я не стану служить тебе.

— Молодой, глупый… — Колдун задумался на мгновение. — Но я подожду, времени у меня теперь снова много.

И он повернулся к Олегу с Олесей. Нешироко размахнувшись, ударил парня мечом сверху вниз. Олег закрылся рукой. Меч встретился с мягкой, слабой, живой плотью. Сей зачарованный клинок резал и разрубал подобные преграды тысячи раз, но в этот раз преодолеть не смог. Зов Олега был услышан — меч обломился в месте соприкосновения.

Колдун застыл, как громом поражённый. Он знал в этом мире всё, он прожил сотни жизней, он играл разные роли, он даже видел явления Божественной воли, но никогда не сталкивался с ними напрямую. А теперь у него не было времени осмыслить произошедшее — дымные облака разогнал внезапный порыв ветра, и столп солнечного света озарил хутор.