Привет, грабли! Да, снова я (СИ) - Лабрус Елена

— Бывает, — понимающе кивнула пожилая женщина и не стала навязываться. Потянула за поводок вертлявую собачонку и пошла вниз по лестнице.

Сава закрыл дверь. На душе стало ещё горче.

Может, он и любил этот город, но этот город не любил его.

Савелий бросил на кровать чемодан и стал собирать вещи.

Просто кидал со всех углов комнаты, где находил.

Пока не дошёл до свитера, который она надевала. Рука дрогнула, свитер упал на пол.

Сава нагнулся, чтобы его поднять, но ему словно не хватило сил. Он сел с ним рядом. А потом совсем по-детски лёг, зарывшись в него лицом.

Время отсчитывало секунды, минуты, а, может, столетия — он не знал сколько так пролежал. Вдыхая её запах. Не шевелясь. Ни о чём не думая.

Открыл глаза. На полу лежали тени. Солнце развернулось и стало клониться к закату. Под кроватью, в косом прямоугольнике света лежал листок.

Даже не лист, салфетка.

«На тебя можно смотреть бесконечно.

Как жаль, что мне пора.

Не скучай! Целую. Позвони»

Она не сбежала, торопясь оставить в прошлом эту ночь. Она ушла, но не молча, оставив его в неведении. Она оставила ему записку.

Целую. Позвони…

Сава посчитал. Четырнадцать слов. Словно по слову на год жизни.

Четырнадцать слов, что вдруг изменили его жизнь, когда ничто не предвещало.

Четырнадцать слов, после которых снова захотелось жить.

Четырнадцать слов, написанных её рукой.

— И откуда это вы обе? — окликнула нас со Стрелецкой, уже повернувших от лифтов в общий зал, Царица-мать. Спустя три часа, с того момента как мы ушли. — Астахова, где набросок статьи? Стрелецкая, где список вопросов для психолога?

— Э-э-э, так в общем чате, как всегда… — ответила Дарья Дмитриевна. — Обсуждаем, что спросить.

— Ясно, а что по Савелию Демидову? — повернулась она ко мне. — Где заявка на фотосессию? Размер обуви? Общая концепция съёмки? Или опять всё будем делать в последний день?

— Елизавета Михайловна, всё уже у стилиста. И черновик статьи у вас на почте, — не стала я предвосхищать, что статья вовсе не о Савелии. Сюрприз будет. Очень хотелось посмотреть на её лицо, когда главный редактор прибежит с распечатанной статьёй.

— Тот, что я прочитала в понедельник? Нет, эта статья мне совсем не понравилась. Пишешь о сыне великой династии даже не как о птенце, выпавшем из гнезда, а как о куске сыра, выпавшем у вороны изо рта, — расходилась она. Что-то явно за те часы, пока нас не было, её разозлило, но спрашивать было всё равно что прикладывать к щеке утюг проверить нагрелся ли он.

— Ну так он Демидов, а не Романов, — даже обиделась я за свою статью. И оттого, что меня задело, ещё усерднее решила не говорить, что статья будет совсем не о нём.

Но она вдруг изменилась в лице, и губы её растянулись в приторную улыбку.

— А, вот и он. Савелий, если не ошибаюсь? Вы должно быть, на фотосессию?

Мы с Дашкой застыли, как две пойманный в курятнике лисицы с цыплятами в зубах, боясь повернуться. И сделали это только вслед за главным редактором, которая нас обошла, чтобы протянуть ему руку:

— Елизавета Захарова.

— Савелий Демидов, — ответил он на рукопожатие.

— Ну, проходите, проходите, стилист вас, наверное, уже ждёт, — откланялась она.

Он кивнул ей с благодарной улыбкой и повернулся ко мне:

— Значит, ты пишешь обо мне статью?

— У меня там это… молоко убежало, — попятилась Стрелецкая и её как ветром сдуло.

— А ты, значит, собираешь сведения о покупках моего отца и сообщаешь их бывшим жёнам? — парировала я моментально. И, будь у меня в руках шпага, боюсь, он не успел бы уклониться. Или успел?

— Будем разговаривать здесь? — обернулся он за замерший в ожидании сцены офис, что тут же зашевелился, словно включили запись, когда Сава обернулся.

— Считаешь, нам есть о чём разговаривать?

— Я слышал, меня пригласили на интервью. И да, размер обуви у меня сорок третий.

Чёрт! А долго он там простоял. Видимо, вышел из лифта сразу за нами и притормозил за поворотом, ждал. Удобного момента или, когда разойдёмся.

— Хорошо, я передам ассистенту, тебе подберут яхтенные туфли.

Не знаю только почему я с ним до сих пор разговаривала. Может потому, что он вёл себя так, как ведут себя честные люди. Спокойно, уверенно, с лёгким нажимом. А может потому, что давал понять: могу не утруждаться — он всё равно не уйдёт.

Но я и не утруждалась.

И, чёрт, как же он нравился мне такой…

— Простите, вам кофе, чай? — подошла секретарь. На его ответ, вежливо кивнула: — Хорошо, я принесу к Эвите Александровне в кабинет.

Сава согласился, а потом безошибочно следуя направлению, указанному её взглядом, открыл мне дверь в собственный кабинет, приглашая войти.

— Как прошла ночь? — уселась я в рабочее кресло. Развернувшись от стола, сложила ногу на ногу. И не предложила ему соседнее. Да он и не собирался присаживаться.

— Бессонно, — остановился он у окна, спиной ко мне.

— Ожидаемо, — усмехнулась я. — Долгая разлука. Долгожданная встреча.

— Да, объяснить девушке, которая пролетела полмира, чтобы не позволить мне сесть в тюрьму, что ничего у нас не сложится, действительно было трудно.

Я не нашлась что ответить. С этим глупым выражением лица он и застал меня врасплох, когда повернулся.

— Она… — не знала я что сказать, поэтому просто развела руками. — Не понимаю.

— Она была у моих родителей в Сан-Франциско. И те всё ей рассказали. Что следили за моей бывшей женой. Что Влад Горчаков на самом деле жив, — он достал из кармана и бросил на стол фотографии.

Покрытый бронзовым загаром белозубый блондин наслаждался жизнью на яхте в компании Савиной бывшей сногсшибательной жены. И все остальные в том же духе.

— Прижатый к стенке Кирой, я готов был сам пойти в полицию и во всём сознаться. Сказал об этом Кристин, она навестила моих родителей и тут же прилетела.

— Конечно, не забыв надеть на палец кольцо, — так просто не сдавалась я.

— К сожалению, — он выдохнул, — расценив мои слова как повод начать всё сначала. Наверное, это был худший день в моей жизни, — покачал он головой.

— А, может, лучший? Ты ведь узнал, что невиновен.

Тяжёлый вздох вырвался из моей груди: почему-то было жаль, что добрые вести ему принесла Крис. Не я, не мой отец. Даже не его родители. А девушка, которую никто не принял в расчёт. Которую я заочно возненавидела, а она… пролетела полмира, чтобы его защитить, сказать, что он невиновен, не позволить сесть в тюрьму. Как честный человек, он просто обязан был на ней жениться. А он…

Он решительно пересёк комнату, упёрся руками в подлокотники кресла и навис надо мной.

— Прости, что я прицепился к тебе с этим дурацким сообщением. Я не имел права ревновать. Да и в принципе что-то требовать от тебя. Оправданий, объяснений. Я не знаю, что делать с этими чувствами. Я не умею ими управлять. Я…

Я смотрела в его глаза. Он смотрел в мои.

— Кхе-кхе…

Чёртова секретарь испортила такой момент!

На секунду мне показалось, что сейчас он скажет «я люблю тебя». Но он сказал: «Я нашёл твою записку». Она снова вежливо кашлянула:

— Простите, ваш кофе.

— Спасибо, — Сава обречённо опустил голову, оттолкнулся от кресла.

А я потянулась за чёртовым телефоном, на который только что пришло сообщение.

Что?! Я вытаращила глаза, глядя на фото.

Его сбросил Лис. Но я не могла поверить своим глазам.

С Оболенским в кафе завтракала… моя мама?!

Столько абсурдных мыслей в моей голове за одну секунду ещё не проносилось ни разу. Я подскочила, словно они меня и подбросили, или мне в задницу выстрелила пружина.

— Нам определённо надо поговорить, — сказала я Саве. — Но не здесь. И не сейчас. — Выдернула из системного блока флешку, что принёс отец, и вложила Демидову в руку. — После того, как ты посмотришь эту запись.